Том 28. Письма 1901-1902 - Страница 65

Я нарочно хожу в протертых брюках, чтобы все видели и чувствовали, как ты меня разоряешь. Погоди, скоро я буду без брюк ходить!

Еще одно слово о Чумикове. Ведь я дал ему авторизацию, он переводит меня уже давно, и он же смеет еще говорить, что я отказываюсь от гонорара! Что за животное.

У нас всё расцвело. Твоя комната с пианино ждет тебя. Скоро уже ты должна приехать. Мы поживем немножко в Ялте, потом поедем в Москву, потом на Волгу. В Москве мне хочется посмотреть на вашу квартиру; говорят, очень хорошая.

Кланяется тебе старуха Средина* с младшим фисом. Знаешь? А хорошо бы мне будущей зимой пуститься путешествовать, хотя бы по Нилу. Как ты думаешь? Я бы писал тебе длинные письма из Африки. Дуся моя!!

Ну, будь счастлива. Дай бог тебе здоровья и всего самого лучшего. Обнимаю тебя.

Твой свирепый муж

Antoine.

* Она была только что, и сын ее был, говорил тихим, кротким голосом.

Белоусову И. А., 21 марта 1902

3707. И. А. БЕЛОУСОВУ

21 марта 1902 г. Ялта.

21 марта 1902.

Дорогой Иван Алексеевич, позвольте и мне поздравить Вас, крепко-крепко пожать руку и от всей души пожалеть, что меня нет с Вами.

Примите мое сердечное пожелание счастья, успехов, и дай бог Вам дожить (и нам вместе с Вами) до того вечера, когда мы могли бы собраться и отпраздновать сорокалетие Вашей деятельности, тихой, скромной и прекрасной. Крепко жму руку еще раз и обнимаю милого юбиляра.

Ваш А. Чехов.

Телешову Н. Д., 21 марта 1902

3708. Н. Д. ТЕЛЕШОВУ

21 марта 1902 г. Ялта.

21 марта 1902.

Дорогой Николай Дмитриевич, сегодня я получил Ваше письмо и сегодня же отвечаю. Боюсь, как бы мое поздравление не запоздало. Да, Иван Алексеевич настоящий юбиляр: и писатель в своем роде единственный, и человек очень хороший.

Шлю Вам сердечные пожелания и жму руку. После Пасхи буду в Москве — к великому моему удовольствию.

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Москва. Его высокоблагородию Николаю Дмитриевичу Телешову.

Чистые пруды, д. Тереховой.

Книппер-Чеховой О. Л., 22 марта 1902

3709. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

22 марта 1902 г. Ялта.

22 марта.

Милая моя жена, для нас ищут дачу с мебелью, с полной обстановкой, так что горшков тебе не придется везти с собой, не бойся. Анну Егоровну нельзя брать, боже тебя сохрани — это значит лишить себя свободы, надеть цепи, так сказать. Пароходы из Севастополя идут во вторник, среду, пятницу и воскресенье.

В Финляндию можно поехать, но не больше как на неделю и как можно подальше и поглуше, чтобы никто не мог приехать к нам, ни одна душа.

Сегодня был у меня Куперник, отец Татьяны, вчера был Кашкин, был Зевакин, была m-me Корш.

Средину лучше. Дашу Озаровскую, бывш<ую> Мусину-Пушкину, быв<шую> Глебову, нельзя считать актрисой серьезно. Это пустяки одни, а не женщина.

Погода весенняя, но нет дождя, сухо.

Чтобы не возиться с сундуком, ты напиши в Москву, чтобы выслали на Николаевский вокзал кого-нибудь встретить тебя. Ты сдашь посланному сундук, а сама поедешь дальше, на Курский вокзал, потом на юг.

Иду к зубному врачу! Будь здорова, дуся, Христос с тобой. Обнимаю тебя.

Твой Antoine.

Книппер-Чеховой О. Л., 23 марта 1902

3710. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

23 марта 1902 г. Ялта.

23 марта.

Милая Собака моя, мне теперь не до писем, хожу каждый день к доктору, починяю зубы. Каждый день пломбировка и прочее. Рисунок Муратовой великолепен. Раевской книгу пришлю, когда она вернется в Москву и когда я буду знать ее адрес.

Дуся моя, я готов ехать и в Швейцарию, только ведь там нельзя удить рыбу! А мне ужасно хочется. Надо бы под Москвой купить дешевенькое именьишко, чтобы можно было жить лето и удить рыбу. Только под Москвой гости бы ездили.

Ну, деточка, господь тебя благословит. Не скучай, пиши мне. Я целую тебя любвеобильно, мою славную.

Твой суровый муж Антон.

Сергеенко П. А., 24 марта 1902

3711. П. А. СЕРГЕЕНКО

24 марта 1902 г. Ялта.

24 марта 1902.

Дорогой Петр Алексеевич, с Г<риневичем> уже всё кончено: он умер, дня за 3–4 до получения мною твоего последнего письма. Он болел дня три, поставлен был диагноз — заворот кишок, ему делали операцию, вскрыли живот — и он умер. Нашли у него бугорчатку брюшины, между прочим. Что он за человек, так и осталось тайной для всех, знавших его в Ялте.

Здоровье Л<ьва> Н<иколаевича> поправляется. Воспаление легких давно уже кончилось, осталась одна только слабость.

Погода в Ялте очень хорошая, уже весенняя; и здоровье мое стало лучше. Всю зиму здоровье было скверное, ничего не делал.

Будь здоров и благополучен.

Твой А. Чехов.

Книппер-Чеховой О. Л., 25 марта 1902

3712. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

25 марта 1902 г. Ялта.

25 марта.

Сегодня, дусик мой, опять ходил к зубному врачу и, представь, не застал его дома. Завтра опять пойду, потом послезавтра опять — и так целую неделю.

Собака, дождя нет! Здоровье мое прекрасно, лучше и не надо. Н. Котляревского я знаю очень хорошо, виделся с ним не один раз. С Ф. Батюшковым был в переписке. Эти два — и Котляревский, и Батюшков — народ очень хороший и нужный, только суховатый, и в обоих есть что-то напоминающее И. И. Иванова, московского.

Что новенького? Напиши, дуся. А еще лучше поскорей оканчивай свой сезон и приезжай в объятия мужа.

Ну, господь тебя благословит. Целую дусю мою.

Твой супруг Antoine.